«Даже гардеробщица могла позволить себе неуважительные комментарии в мой адрес»

Так ли это на самом деле? Что молодые специалисты сами думают о такого рода принудительной социальной гарантии и хотят ли оставаться в профессии после двух лет отработки? Об этом «Салідарнасць» поговорила с двумя молодыми специалистами: из столичной гимназии и одной из школ Минского района.

Учитель столичной гимназии

Про процесс распределения

Анна работает учителем английского языка в одной из гимназий столицы. Отрабатывает она уже второй год, но до сих пор вспоминает, как проходило распределение:

– От ребят старших курсов я слышала, что раньше была возможность пойти отрабатывать в частные компании, если те подавали заявку в университет. Однако с 2022 года подход ужесточился, и не осталось возможности выбирать место отработки.

Я все равно решила попробовать и получила заявку от компании, которая искала преподавателя английского – фактически по моей специальности.

Само распределение проходит в два этапа: предраспределение и сам день распределения. К предраспределению я подготовила все документы и надеялась, что не возникнет проблем.

Для меня стало большой неожиданностью, когда в день распределения мне сообщили, что моя компания не входит в список заключивших договор с университетом, и я не имею право проходить в ней отработку.

Еще большим шоком стало то, что мне предложили идти отрабатывать в школу под Минском, хотя по правилам обязаны были оставить в городе – у меня и моего мужа была столичная прописка. На мои аргументы, что они не имеют права разрывать семью, юристы, входящие в комиссию по распределению, ответили: это не противоречит никаким законам. В итоге мне пришлось уговаривать комиссию хотя бы оставить меня в Минске.

Анна считает, что университету было важно направить ее на отработку именно в школу, а не в частную компанию. Это, очевидно, связано с острой нехваткой учителей, о которой «Салідарнасць» уже писала ранее.

В итоге комиссия согласилась на прохождение отработки в одной из минских гимназий, и дала неделю на сбор необходимых документов. Анна отмечает, что с каждым годом университет ужесточает правила распределения, и многие этим недовольны:

– Если в год моего выпуска распределяли преимущественно в школы Минска и Минского района, то теперь отправляют отрабатывать в откровенную глушь. На моем потоке большинство бюджетников не хотели идти работать по распределению, хотя, как и везде, были более слабые ребята, которые просто плывут по течению.

Да, были и те, кто хотел работать учителем, но зачастую такие студенты начинают работать в школе уже во время учебы. Почему для всех должен быть один сценарий? Почему в школу должны идти даже те, кто не видит себя в этой профессии?

Власти продолжают утверждать, что введение отработки для студентов-платников будет соответствовать запросам самих выпускников. Анна рассказывает, что на распределении лишь два студента из более чем 200 были с платной формы обучения, что наглядно демонстрирует их желание добровольно проходить отработку.

Про условия труда для молодых специалистов

Анна признается, что первое время на месте отработки было непростым, прежде всего, в моральном плане. Она до последнего не могла смириться с тем, что теперь вынуждена работать в школе целых два года своей жизни, хоть никогда этого не хотела.

Никто из более опытных учителей не брал на себя кураторство и учиться приходилось на собственных ошибках. С самого начала чувствовалось неравенство в отношении к молодым специалистам.

– Сама я неконфликтный человек, поэтому старалась выстраивать нейтральные отношения с коллективом. Однако с самого начала чувствовалось предвзятое отношение к молодым учителям.

Это проявлялось как в том, что в основном на молодых вешали дополнительные задачи, такие как работа в школьном лагере и дополнительные дежурства, так и в личном отношении. В свой адрес я слышала фразы типа «молоко еще на губах не обсохло». Даже гардеробщица могла позволить себе неуважительные комментарии в мой адрес.

Приходилось расставлять границы и объяснять, что я являюсь таким же учителем, как и остальные, и не заслуживаю другого отношения.

В беларуских школах существуют надбавки к зарплате для молодых специалистов. Чиновники часто упоминают их как пример стимулирования на местах отработки. Анна признается, что на деле эти надбавки составляют лишь 30% от оклада – около 150 рублей. В целом к самой системе начисления заработной платы есть немало вопросов.

– В первый год, даже с надбавками для молодых специалистов, я получала 1200 рублей при нагрузке в две ставки. Тогда, в самом начале, у меня уходило очень много времени на документацию, ведение планов уроков, поэтому работала я практически без выходных. Теперь я отношусь к этому проще и не трачу так много личного времени на всю документацию.

В зависимости от отработанных часов, сейчас я получаю 1600-1700 рублей в месяц при нагрузке в полторы ставки и факультативах. Нагрузка на факультативах сопоставима с полноценным уроком, но ставка там почему-то гораздо меньше, чем за обычный урок.

Вопросы у меня есть и к объединениям – урокам, когда объединяют несколько групп английского. Это делается, чтобы не искать замену учителю на больничном.

Во-первых, это означает совсем другую нагрузку на учителя, когда в классе сидит в два раза больше детей.

Во-вторых, учитель на больничном получает деньги от государства и возникает вопрос: куда идут деньги за его урок? У нас в гимназии нет доплат за объединения, хотя я знаю, что в других школах они существуют.

Молодой специалист говорит, что условия труда в школе сопряжены с постоянным стрессом. Это связано с давлением со стороны администрации, постоянным контролем за выполнением правил (например, по использованию «разрешенных» учебных пособий) и унизительным отношением при их невыполнении.

Кроме того, сегодня школа работает по принципу «родитель – это закон». Собеседница рассказывает, что для самих родителей сейчас стало нормой обсуждать учителей при своих детях. При любом недовольстве или угрозе жалобы с их стороны администрация старается замять конфликт, жертвуя авторитетом учителя.

Не уважают этот авторитет даже в вопросах выставления оценок. После каждой четверти на совещаниях звучат публичные унижения и угрозы уголовной ответственностью, якобы за то, что дети совершают суициды из-за заниженных оценок.

– Не знаю, хорошо это или плохо, но молодых специалистов в принципе не могут уволить, только если вообще не будешь ходить на работу. Угрожают в основном тем, что лишат премии. У меня она составляет 20 рублей, поэтому терять особо нечего.

Наверное, именно поэтому мне удавалось избегать и каких-то идеологических принудиловок. Однажды пытались позвать на мероприятие такого формата за отгул, но я просто отказалась. Знаю, что в школе собирали подписи за Лукашенко перед последними выборами. К государственным праздникам, например, ко «Дню народного единства», классные руководители проводят информационные часы на идеологические темы.

Про нехватку учителей в школе

Власти пытаются скрыть острый дефицит кадров в сфере образования и называют это «некоторой текучестью». Собеседница «Салідарнасці» рассказала, каких учителей-предметников не хватает в ее гимназии.

– Ищут студентов прямо в середине учебного года. Многие из них не задерживаются из-за слишком больших нагрузок, несовместимых с учебой, и пренебрежительного отношения со стороны администрации и родителей. Бывало, что учитель русского языка вел уроки истории.

Про отношение к отработке и планы после неё

Анна с самого начала знала, что не будет оставаться в школе после отработки. Несмотря на утверждения властей, что 80% молодых специалистов закрепляются на местах отработки, по истечении двух лет наша собеседница еще больше убедилась в своем решении.

– Работа учителя совершенно не предполагает личной жизни. Если делать все по плану, то не остается времени на семью. Я не представляю, как работать в таких условиях, если есть дети. Работая по субботам, остается лишь воскресенье, которое нужно потратить на доработку, подготовку к урокам, написание планов.

Но самое обидное – это очень неблагодарная профессия. Проявляется это со стороны администрации школы, для которой важнее всего правила и предписания. Неважно, насколько ты любишь свою профессию и насколько эффективны твои методы преподавания – стоит хоть раз отойти от плана, тебя сразу отчитают и унизят.

Я вспоминаю тех учителей, которых увольняют за блоги и видео в тик-ток. Они, несмотря ни на что, любят свою профессию, а дети любят их, но их увольняют якобы за несоответствие неким нормам поведения. И это очень показательные примеры.

Если почитать комментарии в интернете, то становится очевидно, что в обществе в целом неблагодарно относятся к работе учителей.

Анна знает тех, кто с самого начала видел себя в профессии учителя. Для них отработка не является таким испытанием как для тех, кто не планировал идти в школу. Однако отсутствие свободы в выборе условий труда может сломать и вынудить уйти из профессии даже таких людей.

Куда сложнее приходится тем, кто оказывается в школьном кабинете совершенно против своей воли.

– В самом начале это очень сложно морально... Находишься в полной апатии, когда впереди еще два долгих года, а ты уже понимаешь, что не на своем месте.

Со временем немного привыкаешь, не принимаешь все близко к сердцу. Но к концу отработки я чувствую себя растерянно, потому что пока не знаю, что хочу делать дальше. Я потеряла два года своей молодости на дело, которым изначально не хотела заниматься. Это время я могла бы использовать для того, чтобы пробовать себя в разных сферах.

Сейчас я вынуждена начинать искать себя позже, чем многие из моих сверстников. Во время самой отработки у тебя нет возможности пройти курсы или стажировку, потому что нагрузки в школе этого просто не позволяют.

Учитель школы Минского района

Про процесс распределения

Евгения, как и Анна, не думала, что в конце учебы ей предстоит отрабатывать в школе. Не ожидала она и такого уровня давления со стороны комиссии по распределению:

– Для нас заранее вывесили список заявок на университет. Там не было ни одной заявки не из школы, хотя раньше никого по моей специальности туда не отправляли отрабатывать.

Нам открыто говорили, что нужно «закрыть дыры» в школах Минска и Минского района. Разговаривали очень грубо, повышали голос и давили – видать, сами получили установку любой ценой закрыть пробелы.

Меня не хотели оставлять в столице без прописки, поэтому предлагали только Минский район. Настаивали, чтобы шла в школу в Острошицком городке, где учился Николай Лукашенко. Якобы там есть горнолыжный курорт, и шашлыком кормят... Я принципиально отказалась и выбрала школу, где сейчас отрабатываю учителем беларуского языка и литературы.

Евгения рассказывает, что процесс распределения проходит непредсказуемо на всех этапах. После получения заявки в университете выпускники едут в отдел образования за утверждением, где ее могут не подписать, а «подсунуть» другую школу.

Первый этап распределения в год выпуска Евгении прошел совершенно беспорядочно: университет не оставлял никакого выбора, отправляя молодых людей лишь в те школы, где не хватало учителей. Большинство выпускников не было согласны с приписанными им местами, поэтому после первого этапа подключились родители, и в университет начали поступать жалобы.

В итоге на втором этапе некоторым разрешили идти отрабатывать в места прохождения практики или хотя бы в те школы, от которых они сами получили заявки. Евгения говорит, что не знала никого, кто бы хотел отрабатывать.

– Были те, кто относился нейтрально, понимая, что это неизбежно. Выбора не идти в школу не было в принципе. Даже самостоятельно выбрать школу нам не позволяли. Не понимаю, кто согласится на такие условия по своей воле. Не вижу смысла платникам идти на отработку, если даже при желании работать в школе можно открыть сайт вакансий и найти предложения для учителей. При этом ты сам выбираешь и город, и школу.

Про условия труда для молодых специалистов

Евгения сразу после получения заявки в университете поехала в школу. Администрация встретила ее приветливо и пообещала поддержать молодого специалиста в адаптации на новом месте, даже обещали помощь государственного профсоюза в поиске и оплате жилья.

Когда на втором этапе распределения Евгению окончательно утвердили на месте отработки, отношение в школе резко поменялось.

– Сразу объявили, что у профсоюза нет денег даже на подарки и помочь с квартирой он не может. При первой встрече мне говорили, что классное руководство дают при желании, а потом оно стало обязательным. При этом я заметила, что только женщины обязаны брать его, а мужчинам его не дают. Меня тоже заставили взять класс со словами: «вам же нужны деньги, чтобы платить за квартиру».

Неравенство по отношению к молодым специалистам я почувствовала сразу. На нас начали вешать дополнительные задачи – «ну вы же молодые, у вас нет семьи, детей». Это могли быть задачи сопровождать детей в поездке, участвовать в мероприятии, заменить урок.

Нагрузка в первый год была колоссальной. Ситуация усложнялась еще и тем, что Евгении самостоятельно нужно было учиться заполнять планы уроков без поддержки со стороны опытных коллег.

– Вместо объяснений по ведению документации и уроков, администрация школы сама пыталась подловить меня на ошибках. Однажды завуч пришла ко мне на урок, послушала, а потом вызвала к себе, накричала и даже не объяснила, в чем была моя ошибка. Я просто научилась делить все их слова и замечания на 10.

В первый год отработки нагрузка молодого специалиста с учетом классного руководства, факультативов, кружков и проверки тетрадей составляла более 40 часов в неделю. Так как школа не имеет права указывать в контракте нагрузку более 36 часов в неделю, все сверхурочные часы оформляются как премия.

Тем не менее, для Евгении остается неясным, как рассчитывается сумма премии. Она говорит, что начисление заработной платы происходит непрозрачно по многим причинам.

– Обманывают, когда ставят замены. Зарплату за них тоже начисляют обходными путями или же не начисляют вообще – по причине ограничений в 36 часов. На проверку тетрадей предусмотрена доплата за 2 с половиной часа в неделю, что совершенно оторвано от реальности. Например, если в 8 классе пишут сочинение, то мне нужно проверить 120 тетрадей, что обычно занимает 4 часа.

И это только один предмет без учета планов-конспектов. На подготовку одного такого плана урока уходит час. При этом делается он только «для галочки», а урок я провожу по своему плану.

Официально в школе у Евгении 6-дневная рабочая неделя, так как администрация считает, что в субботу дети должны быть заняты, но не усилиями родителей, а за счет нагрузок на учителей. Руководство «пошло навстречу» и разрешил быть в школе каждую вторую субботу. Но…

– Из-за субботников бывает, что приходится работать по субботам несколько недель подряд. К субботникам, конечно, у меня негативное отношение. Более того, помимо вычетов из зарплаты на них, был случай, когда директор собирал с каждого наличными, тоже якобы «на субботник».

Про идеологию в школе

Именно классные руководители в школах ответственны за проведение классных часов в рамках идеологической работы.

– Я должна проводить идеологические единые уроки в дни государственных праздников: день народного единства, день конституции, день единения народов Беларуси и России, день вывода войск из Афганистана.

У нас в школе это не контролируется, поэтому я просто пишу, что провела, а в реальности этого не делаю. Я могу рассказать детям про аварию на Чернобыльской АЭС, но никак не обсуждаю с ними политику.

С 5 класса в школах проводится ШАГ (школа активного гражданина), в рамках которой идет большая идеологическая работа с детьми. За ШАГ до 8 класса никто следит, но жестко контролируют работу с детьми постарше.

Там разговаривают про Великую Отечественную Войну, про Лукашенко, и сейчас очень много – про геноцид беларуского народа. В 8 классе дети за год должны прочитать книгу «Геноцид беларуского народа». С проверками работы на эту тему приезжают из отдела образования и прокуратуры.

В школе Евгении регулярно проходит общая линейка, где все классы должны петь гимн. Контролируют и то, как хорошо дети знают слова и подпевают. Администрация даже делает классным руководителям замечания, если кто-то из детей делает это некачественно...

Про дефицит учителей в школе

Не хватает учителей русского языка, математики, физики. Несмотря на то, что подработка в школе разрешена только с 3 курса, математику вел студент-второкурсник. По словам Евгении, практика замены учителями-предметниками не своих предметов существует повсеместно. Более того, бывает, что учителя начальных классов выходят на замену в старших классах.

– Есть, например, предмет «Искусство». Я знаю, что в школах Минска его ведут учителя с соответствующим образованием. У нас же его дают, кому получится.

Про отношение к отработке и планы после неё

Евгения признается, что оставаться в школе не собирается, потому что изначально не хотела связывать жизнь с профессией учителя. Как и в случае Анны, за без малого два года отработки она не изменила свое решение.

– Я не вижу абсолютно никаких плюсов в работе в школе. Если я останусь там после отработки, то не буду получать даже той зарплаты, которая есть сейчас – без надбавок как молодому специалисту.

Думаю, что сложно принять решение остаться работать в таких условиях труда даже тем, кто хотел быть учителем. Немногие согласятся работать за копейки или же с огромной нагрузкой, классным руководством и всевозможными факультативами, чтобы выходила нормальная зарплата.

Наверное, может существовать добровольное распределение в виде какого-то банка вакансий в университете, но точно не в той принудительной форме, которая существует сейчас. Ну и соответственно не с таким отношением к учителям в школе, в частности, со стороны родителей. У них сейчас такая позиция, что если ты ставишь детям плохие оценки, то значит ты не умеешь работать с людьми.

Родители очень давят, навязываются, звонят на твой личный номер в свободное время. А администрация потакает им, потому что боится.

Во время отработки у Евгении не было возможности пройти подготовительные курсы для новой профессии. Помимо двух смен в будние дни на выходных зачастую тоже приходилось работать.

Заключение

В то время как власти активно рассказывают о положительной стороне распределения, наши собеседницы подчеркивают его отрицательные последствия. Они не ограничиваются лишь тем фактом, что выпускники университетов тратят два года на профессию, в которой впоследствии не остаются.

После окончания отработки многие молодые люди сталкиваются со сложностями при поиске новой профессии из-за отсутствия опыта, профессиональной подготовки и, немаловажно, психологической неуверенности после двух лет принудительного труда.

Отработка отрицательно влияет на весь государственный сектор рынка труда. Пример школы является показательным, потому что наглядно отражает структурные проблемы, вызванные этой формой принудительного труда.

Дефицит учителей в школах решается не путем улучшения условий труда – например, через повышение заработной платы, снижение нагрузок и улучшение психологического климата – а посредством принудительного распределения выпускников, полностью лишённых права выбора.

Администрации школ на местах понимают, что им не нужно создавать привлекательные условия труда для молодых специалистов, ведь в начале каждого года их просто распределят из университетов.

Нет сомнений в том, что среди молодежи существует не только негативное отношение к обязательному распределению. Например, Задзіночанне Беларускіх Студэнтаў (ЗБС) в рамках своего исследования о восприятии академических свобод в университетах Польши и Беларуси опрашивало студентов об их отношении к отработке. Некоторые из респондентов выразили понимание смысла отработок, однако строится оно на транслируемых чиновниками нарративах о «долге государству за финансирование обучения» и «получении первого рабочего опыта».

При этом многие молодые люди не считают распределение в сегодняшнем виде эффективным и признают необходимость реформирования системы. Вряд ли молодежь мечтает о введении отработки для всех без исключения студентов – «реформы», которую предлагает государство.