Георгий Шилин: «Чехи — это те же беларусы, только которые 30 лет назад свернули в другую сторону и живут хорошо»

— Самая большая ошибка мигрантов заключается в том, что люди не готовы к реальным трудностям. Некоторые думают, что приедут в Европу и сразу получат все европейские блага просто так, — считает Георгий Шилин, ранее написавший книгу «Я эмигрант» о своей адаптации на новом месте.

«Заранее нашел себе работу — сварщиком»

— Уехал перед выборами 2015 года, — вспоминает собеседник. — Предупредили, что мне есть чего опасаться. В 2005 и 2010 году я участвовал в избирательных кампаниях оппозиционных кандидатов.

Началась традиционная зачистка перед выборами и у меня не было шансов остаться на свободе.

Для переезда выбрал Чехию исключительно потому, что очень хотел там побывать. Уезжал один со 100 долларами в кармане. Семья еще пару лет оставалась в Беларуси. В то время получить визу было тоже не просто.

Что еще оставил в Беларуси? Все — дом, родных, друзей, места детства. Может, я неправильный эмигрант, но все ностальгические порывы пресекал на корню с самого начала и находил, чем отвлечься.

А вот у жены была сильная ностальгия по родине, ей было тяжелее всех нас. Детям эмиграция далась легче. Младшая дочь здесь пошла в первый класс.

Одно преимущество перед другими эмигрантами у меня все-таки было, я заранее нашел себе работу — сварщиком. Была у меня в молодости такая специальность в арсенале, но в Беларуси я работал сварщиком только в голодные 90-е.

— В эмиграции многие сталкиваются с дауншифтингом и люди по-разному воспринимают изменение статуса. Вас это не смущало?

— Абсолютно нет. Я сразу понимал, что мне нужно будет не только прожить самому, но и семью забрать, поэтому и рассылал резюме, и искал вакансии сварщика заранее. Впоследствии я стал начальником производства и до сих пор им работаю.  

— Помните свою первую зарплату?

— Около 1000 евро. Это было мало даже в то время, сварщик — это высокооплачиваемая работа везде. Но фирма предоставляла нам койко-место. Жили в комнатах по 4-6 человек. Остальные рабочие в 2015 году были украинцы, приехавшие на заработки, еще немного молдован. Беларус на тот момент был я один.

Впоследствии уже сам искал и отбирал земляков для своего производства.

— Вторая серьезная проблема для эмигрантов — язык. Как быстро вы его выучили?

— Вот здесь я пошел на принцип, нанимал учителей, сам интенсивно занимался. Не меньше двух часов в день проводил с преподавателем после работы, в остальное время у меня перед глазами все время были разные тексты, а в наушниках — речь.

То есть я задался целью и через три месяца стал понимать, а где-то через четыре заговорил.

На взгляд обывателя, чешский язык может показаться смешным. В нем действительно много слов, которые в нашем понимании имеют обратный смысл. Но учить его нелегко, и практиковаться, когда путаются значения, тоже не всегда смешно.

Из-за этого можно попасть в довольно пикантную, даже неприятную ситуацию. К примеру, все беларусы знают абсолютно невинный смысл слова «шукаць». Представьте, что по-чешски это очень нецензурное слово с соответствующим значением.

И вот у одного беларуского эмигранта начальник спросил: «Где ты был?», а тот ему отвечает: «Так я вас шукал». Из-за незнания языка люди часто попадают в подобные ситуации, поэтому для меня было принципиально выучить язык.

Вообще в эмиграции пришлось столкнуться со всем новым, начиная от цен на продукты, заканчивая работой и ипотекой. Здесь все по-другому.

Обо всем, что удивляло, что проходил сам, писал посты в соцсети, которые уже тогда вызывали большой отклик у людей. Поэтому в 2022 году я и издал книгу, а сейчас, кстати, уже почти дописал вторую часть.

Примерно через год после переезда я купил в ипотеку дом. Причем, с первым взносом мне помогла моя работодатель. Ей нравилось, как я работаю, она видела во мне перспективу.

Ипотеку тогда брал под 1,9%, сейчас здесь ставка 3,5-5%, но 5% считаются уже запредельными.

Сейчас у меня есть вид на жительство, хорошо оплачиваемая работа, устроены и все близкие. Но мы прошли все те же этапы, которые проходят все эмигранты.

Что касается конкретно Чехии, то, по моим наблюдениям, чехи —это те же беларусы, только которые 30 лет назад свернули в другую сторону. То есть это беларусы, которые живут хорошо. В остальном они такие же добрые и отзывчивые.

Помню, как только заселился в пустой и еще не отремонтированный дом, и соседи собрали мне почти всю мебель и технику, а когда видели, что я работаю по 12 часов на производстве, а потом еще занимаюсь ремонтом дома, оставляли у калитки судочки с едой. Это было очень трогательно.  

«Допускаю мысли, что не смогу поехать в Беларусь никогда»

— У вас не получилось за эти годы вернуться в Беларусь.

— Сначала я обустраивался, зарабатывал деньги, помогал переехать семье. Потом думал, вот пройдут выборы в 2020 году, и сразу поеду. А теперь уже допускаю мысли, что не смогу поехать туда никогда.

— Как вы относились к событиям 2020 года?

— У меня была эйфория и полная уверенность, что 9 августа, наконец, это случится, мы его переизберем. Я постоянно был на связи с Беларусью, новости у нас дома не выключались. Помогал штабу Светланы Тихановской.

В день выборов в Праге была громадная, многокилометровая очередь в посольство. Все старались заскочить и быстро проголосовать, чтобы как можно больше людей успели.

И все равно успели не все, хоть сотрудники посольства никаких препятствий нам не чинили. Более того, они объявили, что официально победила Тихановская.

К слову, в очереди были и люди, которые голосовали за Лукашенко. Сам лично с одним таким познакомился. Но итог у нас был — больше 90% за Тихановскую.

— На каком этапе прошла ваша эйфория и рассыпались иллюзии?

— Результаты, которые объявил Центризбирком, мы узнали во время митинга на Вацлавской площади. Все были ошеломлены. Помню, тогда и я выступил.

Потом мы увидели эти протесты и жесткие разгоны. Но, как ни странно, у меня лично надежда была еще до Нового года. Потом пришло окончательно осознание, что ничего не изменится.

Почему, несмотря на мой предыдущий опыт, у меня была надежда? Потому что такого, как в 2020 году, раньше не было. Даже подобного.

Что особенно потрясло — люди, солидарность, то, как вели себя протестующие, как они помогали друг другу, заботились. Потрясло и то, что протестующими была вся Беларусь, за редким исключением.

Даже те, кто не ходили на протесты, среди них были и осторожные люди старой закалки, до определенного момента поддерживали то, что происходит. Они уже позже стали против, когда увидели, что им это может чем-то грозить.

Знаю, что и в рядах силовиков ходило брожение. Есть факты, о которых не решилась рассказать пропаганда. Они просто побоялись назвать количество тех, у кого тогда полетели погоны, в том числе и уровня подполковника-полковника.

Не освещали они и массовый уход на пенсию, чтобы опять-таки скрыть цифру тех, кто каким-то образом поддержал протест. Многих действительно отправили на пенсию, запретив что-либо говорить.

Если бы их всех стали публично репрессировать, то цифра указала бы на слабость системы. Не буду говорить, откуда это знаю, просто по одной из специальностей я военный.

Армия, насколько мне рассказывали действующие представители, не собиралась становиться ни на чью сторону, но у многих были мысли, что неплохо бы, наконец, все изменить. 

— Вас удивило, сколько людей выехали из Беларуси после 2020 года?

— Нет, увидев, как развиваются события, я это предполагал. Мы стали делать рабочие визы и помогали переезжать. Но, понятно, что в Чехию ехало гораздо меньше людей, чем в другие страны. 

— Эта волна эмиграции чем-то отличается от предыдущих?

— Все то же самое, единственное, возможно, нам было сложнее найти работу.  

Сталкивался с тем, что, когда предлагал людям приезжать ко мне на завод рабочими, мне отвечали, нет, я инженер или архитектор, или офисный работник — какой завод. То есть не все были готовы к грязной работе.

Особенно было сложно тем, кто работал в кабинетах, у кого высшее образование, которое сложно или невозможно здесь подтвердить.

Не все знают, что в Европе ценится именно желание работать, рвение, добросовестность. Любой рабочий, который старается, вполне может стать начальником производства. И мой пример тоже доказательство.

Но надо знать и то, что начинать в большинстве случаев в эмиграции придется с нуля. И вот потеря статуса, дауншифтинг — для многих оказались тяжело преодолимым барьером. 

А вообще, считаю, что эмиграция у каждого своя. Нет универсальных правил, следуя которым можно сразу стать счастливым. У некоторых вообще срабатывает случай, удача. Кому-то, наоборот, не везет.

Пожалуй, универсальным во всех случаях является лишь язык. Пока ты не знаешь язык, у тебя очень узкие рамки. В любой стране знание языка расширяет границы возможностей.

Тогда и социализироваться проще, и работу найти. Поэтому меня очень удивляют люди, которые не учат язык. Чем дольше, находясь в другой стране, ты не учишь язык, тем больше своих шансов ты убиваешь.

— События 2022 года тоже очень сильно потрясли всю вашу семью. О вашей дочери тогда писала пресса.

— Меня действительно война потрясла настолько, что первой реакцией было поехать воевать. Но меня остановили мои друзья украинцы, бывшие сокурсники.

И тогда я стал помогать, как мог, мы собирали гуманитарную помощь, отвозили ее, донатили.

Варе тогда было 12 лет, и она тоже все прекрасно понимала. Как и многие дети, она мечтала о дроне, долго собирала на него деньги, хотела снимать ролики в соцсети. Была безумно рада, когда, наконец, его купила, но сняла совсем немного.

Почти сразу сама запаковала, и когда мы собирали посылки на фронт, сама принесла. С нами она не советовалась, так и сказала: «Там нужнее».

Когда об этом рассказали украинские волонтеры, о Варе написали разные СМИ. В это время в Праге создавалось подразделение аэроразведки для наших бойцов. И дочка, пользуясь своей внезапной медийностью, стала активно собирать донаты на это подразделение под эгидой фонда BYSOL.

Сейчас Варвара учится в гимназии и собирается стать врачом.

«Благословение Папы Римского, конечно, для нас особенно дорого»

— Как в вашей семье появился культурный проект «Беларуские художники в изгнании. Картины в эмиграции»?

— Основатель этого проекта — моя жена Диана. Мы дружим с художницей Ольгой Якубовской и другими творческими людьми. Общаясь с ними, поняли, что художникам в эмиграции достаточно сложно остаться в профессии и пробиться к новым зрителям со своим творчеством.

Успешных примеров мало, единицы известны среди своих же, среди диаспоры. Многие не перестают писать картины, даже если работать приходится на стройке.

Но предлагать свои работы умеет не каждый, не каждый умеет себя продать. Есть очень талантливые художники, но они ни разу не менеджеры.

Мы очень хотели им хоть чем-то помочь, сначала просто решили покупать работы. Не скажу, что мы очень богатые, но оба работаем, имеем доход и все свободные деньги стали тратить на картины.

Сейчас в нашей домашней коллекции больше 40 работ разных беларуских художников-эмигрантов. Также я пытался распространять картины через свои соцсети, благодаря чему часть их купили уже наши друзья и мои подписчики. 

Это и натолкнуло на мысль, что процесс продвижения можно как-то систематизировать. Так и появилась инициатива, которая объединяет сегодня тринадцать художников.

Я поддерживаю этот проект финансово, насколько могу, но занимается всем жена.

— Она придумала очень интересный способ продвижения, выходя напрямую на персон из мира селебрити, в том числе и первого эшелона. Как ей пришла такая идея?

— Сто лет назад беларуские художники уже были гонимы со своей земли в Европу. Именно вследствие этого появился знаменитый «Улей», подаривший миру целую плеяду великолепных беларуских мастеров.

И вот Диана как-то сказала, что мы потом очень пожалеем, если позволим всем нынешним творцам просто так сгинуть за границей.

И она начала писать письма разным известным людям и рассказывать о судьбе наших художников в изгнании. Причем это сотни писем всем, начиная от шоуменов и актеров, заканчивая королями и Папой Римским.

— А ваша жена или вы как-то связаны с творчеством?

— Нет, у нас профессии совершенно из другой сферы, сейчас Диана тоже работает на заводе.

Но мы оба любим искусство и любим людей. С 2020 года помощь была для нас больной темой, мы помогали рандомно, кому получалось.

А с образованием этой инициативы пришло понимание, что, наконец, мы пытаемся помочь адресно целой группе людей. Кроме того, что рассказываем о них на разных уровнях, делаем небольшие разовые проекты.

Впервые задумали и крупный проект, на который наших и их личных средств не хватило бы, поэтому объявляли сбор на BYSOL, и люди нам помогли.

Благодаря беларуской суполке Франциска Скорины в Чехии был найден зал, где в сентябре пройдет большая выставка работ наших художников.

Уже сейчас Диана рассылает приглашения известным людям, потому что их нужно приглашать сильно заранее.

— Список ваших адресатов и тех, кто вам ответил, действительно впечатляет. Там есть, например, Королева Нидерландов, Королева Бельгии, первая леди Франции Бриджит Макрон, Папа Римский. Вы сами чьим ответам удивились и обрадовались больше всего?

— Мы рады вообще всем, кто с теплом воспринял нашу инициативу и прислал нам свои ответы или приветствия. Апостольское благословение Папы Римского, конечно, для нас особенно дорого.

Вообще благословения мы получили от восемнадцати кардиналов!

Также мы ищем контакты с музеями и галереями. Например, с Центром Помпиду, который уходит на пять лет на реставрацию, но уже сейчас готовит календарь выставок на период после открытия, договариваемся тоже, и у нас есть шанс туда попасть.

Пришел ответ из Венского музея. Куратор написал, что мы очень хорошо продвигаем своих ребят, его очень впечатлила наша работа.

На это продвижение, надо сказать, уходит сейчас все свободное время. Но мы очень надеемся, что тратим его не зря, и что все эти контакты принесут свои дивиденды.

Конечной целью является и желание заявить о наших талантах на весь мир, и сохранить их творчество для будущей Беларуси.

«Это была моя такая детская мечта, и я ее осуществил»

— Хочу попросить вас рассказать о еще одном «семейном проекте» — о лисе, который живет у вас дома, который стал героем вашей детской книжки. Как он у вас появился?

— Не случайно. Надо было с детства хотеть иметь дома лису. Это была моя такая детская мечта, и я ее осуществил, поехал в питомник и купил лисенка.

Мы его взяли маленьким, воспитывала его наша овчарка, поэтому он позиционирует себя как овчарка, хоть и в лисьей шкуре. Но все равно хитрый, ворует все, вредничает (смеется). Зовут Филипп.

— Вообще лисы — это хищники.  

— В первые годы он мог укусить, если кто-то ему сильно докучал. Например, меня укусил пару раз. Сейчас ему 5 лет, он давно определил свои личные границы, мы с ними согласились, и больше он никого не кусает.

Сейчас он вообще напоминает скорее кота в собачьей шкуре. Только это кот, который гуляет сам по себе. Он придет к тебе пообниматься, только если захочет сам.

Но если не захочет, ты его не заставишь. А если будешь надоедать, можешь и лапой получить. По природе лисы должны везде иметь «заначки», и это основная задача Филиппа — заначки у нас повсюду.

Зная эту его особенность, стараемся не оставлять продукты, которые потом можно будет обнаружить по запаху. Но все равно это не исключает, что однажды в кармане ты не обнаружишь, например, яйцо.

Уже знаем основные места, где можно много всего найти, главное — в диване. Но, вообще, такие есть по всему дому.

— Дорого обходится содержание лиса в доме?

— Не дороже, чем кота или собаки. Он ест яйца, мясо, покупаем ему замороженных мышей. У нас такие по 50 штук продаются.

Правда, с туалетом другая история, он может сходить, куда хочет. При этом он знает про лоток и иногда может им воспользоваться. Но не всегда.

Однако поскольку у нас свой дом, то у Филиппа есть свой большой вольер, и он много времени проводит там.

Но я не рекомендую брать лису в дом просто из-за красивых фото. Жить с лисом не просто, главное условие — нужно его очень любить.